ЕВРОПЕЙСКИЙ КОКТЕЙЛЬ ПОД НАЗВАНИЕМ «…БУРГ»
Писать о путешествиях не очень удобно: ты все это видел, чувствовал, осязал, читатель – нет. Стало быть, надо умудриться написать так, чтобы со страниц передалось хоть что-то, отозвалось в фантазии читающего твои записки человека и зацепило что-то в душе его.
Июнь 2008 года выдался на редкость насыщенным на впечатления от двух поездок. Обе были совершены в Европу с малым перерывом между ними. Вернулись из первой, глотнули родного воздуха - и дальше. Сразу надо оговориться: чем чаще ездишь, тем сильнее притупляется ощущение новизны и способность удивляться. Мы ездим часто и проблему эту знаем. И все же каждый раз умудряемся найти что-то, что взбудоражит наш многоопытный мозг и видавшее виды воображение. Но… Затянулось вступление, пора переходить к делу.
Часть 1.
Спектакль «На Невском проспекте» был приглашен на фестиваль. Фестивалей в Европе «бесчисленное множество», как говорят в Одессе, больших и маленьких, знаменитых и не очень. Наш фестиваль назывался «Премьеры», где были представлены спектакли, поставленные молодыми режиссерами, вернее, первые профессиональные спектакли молодых режиссеров. И проходил этот фестиваль в Страсбурге.
Страсбург – древний город, основан римлянами в 12 году до н.э. Правда, найти сейчас в городе какие-либо осколки римской эпохи практически невозможно. И объясняется это бурной историей развития Европы, ибо сам Страсбург (название 496 г. Стратебургум переводится как «город дорог»), оказавшийся практически в самом центре континента и его постоянного деления на страны и государства, прошел разными дорогами по своей длинной жизни. Город часто менял прописку. Был по нескольку раз то французским, то немецким, что не замедлило сказаться на его архитектурном облике. «Какая Франция? Германия!» Действительно, строгость линий, сдержанность форм. Но вокруг абсолютно французский воздух, какое-то особое, абсолютно французское отношение к жизни. Даже возникло такое определение: Страсбург – это смесь немецкой педантичности с французским распи…вом. Честно! И, извините за сленг, это так. Никто никуда не спешит, не мчится. Весь город живет в неком усредненном ритме: ходят на работу, как в кафе, а в кафе, как на работу. Такое ощущение, что наработались люди за две тысячи лет существования города, набегались, навыбирались верных путей, теперь вот успокоились – жизнь течет, и город со всем своим богатством и опытом течет по ней. Ни на что особо не затрачиваясь. В городе «проживают» Европарламент, Европейский суд, вот пусть они и решают судьбы мира.
Старый город расположен, как и должно быть, в самом центре Страсбурга, и чем дальше продвигаешься к окраинам, тем моложе становится город. От гостиницы «Золотой олень», где нас расселили, до театра, где мы работали, 40 минут не очень быстрой ходьбы. Или минут 15 на двух трамваях. Зато почти вся история Страсбурга перед вами. Отель находится в старой части города, рядом с башней XIV века, улочки узкие, тихие и чистые. Сам отель – образец средневековой постройки или умелой стилизации под нее. Это желтое пятиэтажное здание с темными поперечными балками на фасаде, со ставнями на окнах, с ящиками герани на каждом окне. Уютные комнатки, винтовые лестницы (есть лифт, но зачем он нужен, когда так забавно спускаться по этим лестницам!), ресторан при гостинице с отменной кухней, где каждая порция – это уже целый обед, настолько она велика. 
Через мостик над речкой Иль (мостов этих, кажется, миллионы!) выходим на площадь Гуттенберга (того самого, первопечатника), где к вашим услугам три (!) ресторана сразу и выходы к всевозможным достопримечательностям: на Соборную площадь, в Немецкую слободу, в район «Маленькая Франция». Но мы поворачиваем к площади Железного Человека. Найти самого Железного Человека трудно. Это теперь современная площадь с развязкой трамвайных маршрутов, с массивной стеклянной ротондой, со стоянкой такси, с кучей дорогущих магазинов. Когда-то здесь находилась аптека, а Железный Человек был частью вывески: рыцарь в доспехах XVII века. Объясняется все просто: вплоть до 1681 года по сигналу набатного колокола жители города должны были явиться к собору в железных доспехах для отражения нападений на город. Теперь этот рыцарь стоит на своем прежнем месте, на уровне второго этажа одного из зданий, но уже среди современных вывесок и рекламных щитов. И от площади l'Homme-de-Fer (так по-французски называется эта площадь) по торговой улице поднимаемся до площади Броя. Там по будням шумит рынок (после 7 вечера его уже нет), стоит Оперный театр, а к самому Оперному ведет аллея из платанов, в самом центре которой расположен обелиск с памятником генералу Леклеру, который в 1944-м освободил Страсбург от нацистов.
А прямо за Оперой - площадь Республики. Надо только перейти мост через Иль, и вы окажетесь между Рейнским дворцом (там сейчас префектура), Национальным театром и Национальной библиотекой. Сама площадь – это большой сквер, где растут магнолии, а в центре стоит Памятник павшим: мать оплакивает двух погибших сыновей, один пал за Францию, другой за Германию. И уже за площадью Республики начинаются более современные кварталы: дома постройки начала XX века сменяют ультрасовременные здания.
И, наконец, Вакен. Наша остановка. Неподалеку телецентр, концертный зал, Европейский квартал (там и находятся Европарламент, Европейский суд и Дворец прав человека). Но наша цель – Parc Des Expositions. 
Выставочный павильон, на котором красуется вывеска фестиваля «Премьеры». На самом деле это одна из самых популярных прокатных площадок в Страсбурге: там проходят выставки, спектакли, рок- и симфонические концерты. Два огромных павильона настолько мобильны, так трансформируются и освещаются, что даже мысли не возникает, что когда-то здесь были конные манежи, или склады, или что-то в этом роде. Правды ради надо сказать, что, увидев впервые этот павильон внутри, мы были, мягко говоря, обескуражены, как тут встанет декорация с нашей Камерной сцены, как вообще тут возможно играть наш камерный спектакль. Возможно, да еще как! Декорация превосходно встала, билеты на все четыре спектакля были раскуплены, перевод («бегущая строка») был сделан блестяще, и зрители реагировали на чудесный текст Гоголя живее и острее, чем реагирует наш родной омский зритель. Ну, у французов в школьной программе по литературе Гоголя нет и не было…
Считаю своим долгом отметить, что наша актерская группа в Страсбурге пополнилась французским артистом. 12-летний Самуэль Валфель сыграл у нас мальчишку-разносчика газет. Серьезный рыжеволосый мальчишка вопил на чистом французском языке: «Купите газету! Купите газету! Чрезвычайное происшествие!», отдавал русскому артисту Владу Пузырникову газетный листок и с чувством выполненного долга и колоссальным достоинством уходил в гримерку, где чинно ждал поклонов. Правда, возникало забавное ощущение, что в русском спектакле по-французски играл ярко выраженный еврейский мальчик. Мы полюбили этого пацана, расставаться было очень жаль.
Спектакли фестиваля шли одновременно на нескольких площадках в городе, даже в нашем павильоне, театре «Le Maillon», на двух сценах, один за другим. Все было настолько встык, что посмотреть кого-то из коллег мы не могли. Впрочем, наши коллеги тоже. Мы встречались только перед спектаклями, раскланивались, улыбались друг другу, пили кофе и шли играть. Как только заканчивали мы, сразу начинали они, мы не успевали даже переодеться.
Зато походов по городу было много! Обойти весь Страсбург и сказать, что ты знаешь его досконально, невозможно. Каждое здание таит в себе столько нюансов, скрывает в себе столько смен исторических эпох, что каждое в отдельности можно разглядывать долго. 
А когда среди этих зданий стоят ряды сувенирных лавок, потеряться в которых раз плюнуть? А если на каждом шагу тебя зазывает запахами и необычайными видами блюд то кафе, то ресторан? А если один только Кафедральный собор Страсбургской Богоматери можно разглядывать часами, а учитывая его размеры, на это можно и жизнь положить? А названия улиц и площадей, которые читаются, как поэмы: улица Алебардная, улица Галантерейная, улица Сафьяновая, площадь Рынка Молочных Поросят, площадь Замка? А Маленькая Франция? Легче всего приложить к этой статье карту, фотографии и шаг за шагом описывать наши походы. Но на это не хватит нескольких номеров журнала.
Страсбург днем – это одно, Страсбург ночью – совсем другое. Ночью город не вымирает, он затихает. Люди ходят тише, говорят негромко, кафе не переполнены, они в большинстве своем закрыты. Так принято, и дело, скорее всего, не в мерах безопасности, а в традициях. И только громадный Нотр-Дам де Страсбург взирает на город со своей высоты. Подсвеченный, он выглядит волшебно! Эта махина строилась с конца XII века, к XV веку строительство было завершено. Почти двести лет. Но невозможно поверить, что это творение рук человеческих. Ажурные украшения арок сделаны из камня, а не верится в это! И самое обидное, что не сохранилось имени автора этого чуда. Даже мысль, что самого автора этот факт совсем не заботил, он делал дело своей жизни, не успокаивает. Это был гений! Башня взмывает ввысь на 124 метра от земли. Рядом с ней – смотровая площадка, оттуда город как на ладони, в утренней дымке он выглядит игрушечным. Но хорошо видно, как сменяются кварталы за кварталами, как, удаляясь от центра, город становится моложе и современнее. Когда поднимаешься по винтовой лестнице, преодолевая одну за другой 329 ступеней в каменном мешке, и слышишь, как внутри собора поют хоралы, мысли мчатся в небо. Когда, находясь на смотровой площадке, видишь, что плиты, из которых сложены стены колокольни, подписаны и датированы XVII и XVIII веками, перестаешь думать о своем, бренном и земном, вообще. О том, что находится внутри cобора, я писать вообще не буду. Не поддаются описанию та мощь и красота, те шедевры человеческой мысли, те создания гениев Средневековья. Красота неописуемая! А ведь сделано это в самое мрачное время человеческой истории…
Погода радовала, и поход в Маленькую Францию не омрачился ничем. Поскольку город часто и подолгу был немецким, нет ничего удивительного, что такой район в Страсбурге появился, что он так называется. Фортификационные сооружения XVI века, четыре Квадратные Башни и «Крытые мосты» – вот, в принципе, все, что осталось от того наследия. И, конечно, дома, домики и домишки, разных цветов, с поперечными балками. Повсюду цветы, по реке плавают утки. Все будто шепчет: «Изучи меня, не проходи мимо, когда еще вернешься? Изучи, рассмотри!»
Неблагодарное это дело – описывать заграничные впечатления. И сказать: «Поезжайте, посмотрите, пощупайте!» - я не вправе. Но если кому-то удастся побывать там, может, и пригодятся мои описания, пройдут люди по этим местам, увидят, каждый по-своему…
А спектакли наши принимались на ура! Французы восторгались. Смотрел консул РФ во Франции, остался весьма доволен. На самом деле, он совершенно лишен того дипломатического чиновного лоска, который мы по привычке приписываем людям его ранга. Очень просто, душевно и радостно разговаривал с нами, приглашал приезжать еще. А мы разве против?
Часть 2.
Питер – город европейский. И тут вряд ли кто-то возьмется спорить: он так задумывался изначально.
Питер – город наш, российский. Это утверждение вообще неоспоримо.
Смесь Европы и России в одном флаконе дает поразительный результат. Жемчужина архитектуры, совершенные формы, некая возвышенность, даже храмовость почти во всех постройках, слитность зданий, геометричность планировки, каналы, мосты, памятники, сады вкупе с российским менталитетом: с нашей безалаберностью, с нашей мрачной историей, широтой души и безапелляционностью оценок, с нашим поразительным неумением помнить уроки прошлого и смотреть в завтра - все это Петербург.
Город поразительной театральной истории, город крепких театральных традиций, город, где работает большое количество больших и маленьких театров, известная на весь мир театральная столица. Омская драма была в Питере на гастролях 24 года назад. Те гастроли были триумфальными. И вот мы снова на Неве. И не в самый театральный период: лето, белые ночи, Питер становится туристской Меккой, да еще и чемпионат Европы по футболу…
Играть нам довелось на сцене прославленного БДТ. 
Когда-то люди стояли ночами в очередях, чтобы купить билет в этот театр, набережная Фонтанки была переполнена людьми, желающими прорваться на спектакли Товстоногова. Увы, сегодня это история. Что же мы-то тут делаем? Да, мы крепкий театр со своей богатой историей, но ведь и мы меняемся. В какую сторону ушел Омский театр за эти 24 года, как примет нас питерский зритель, пройдем ли мы здесь? Эти вопросы мелькали в головах наших с момента приземления самолета в аэропорту Пулково. И погода, прохладная, готовая рассыпаться холодным дождем, только укрепляла сомнения.
Билеты к моменту открытия гастролей раскупались неохотно. Мягко говоря. Аудиореклама в метро оказалась малоэффективной. Наши афишки в театральных кассах по городу терялись в пестроте афишек антреприз и анонсов концертов разномастных звезд. Действительно, кому есть дело до театра из провинции? Тут своих театров навалом, с ними бы разобраться. Шагая в первый день по приезде с приятелем по Невскому и оглядывая мчащуюся мимо массу людей, я подумал: «Сколько ж зрителей-то!» Но память человеческая, а особенно память зрительская, память театральная - штука поразительная. Оказалось, что те давние гастроли помнят, и помнят многие. Зрители выжидали, как мы начнем, что станут говорить о первых наших показах, чтобы окончательно решить, стоит ли идти и разрушать благодарные воспоминания двадцатилетней давности новыми впечатлениями.
Ждали не только зрители, ждали наши друзья и коллеги, когда-то сорвавшиеся из Омска и уехавшие осваивать питерские подмостки, приезжавшие ставить в нашем театре спектакли. Встреч в эти дни было множество. Список пришедших посмотреть спектакли или хотя бы просто повидаться огромен: это и Юрий Леонидович Ицков, и Надя Живодерова, и Лысов со всем семейством, Лена Вотякова, Олег Чернов, Дима Лебедев и Настя Светлова, Машка Степанова, Л. Я. Стукалов, Г. Р. Тростянецкий, В. С. Петров, Гриша Козлов, Галя Бызгу с мужем, известнейшим питерским артистом Сергеем Бызгу, Юрий Кузнецов, приехавший на привезенную нами Лабораторию драматургии критик и друг Саша Вислов, Марина Юрьевна Дмитревская, главный редактор Петербургского театрального журнала, Паша Зобнин, что поставил на нашей Камерной сцене «Стеклянный зверинец», Юра Муравицкий, режиссер «Турандот» и участник нашей в Питере Лаборатории. Я молчу уже про старых друзей и однокашников. Много было народу, много. И также много было ожиданий от нас чего-то такого особенного.
Первые сыгранные нами «Дачники» внушили надежду. Кто-то из питерских даже сказал, покачивая головой: «М-да, ребята, если зритель, аплодируя, стоит, это знак…» После «Зеленой зоны» Питер зашевелился. Заработало сарафанное радио, народ потянулся в театр. Выходить на улицу после спектаклей стало неудобно, и благодарили, и засыпали комплиментами и всех вместе, и каждого в отдельности, одна дама, помню, подошла, резко остановилась и с дикой досадой в голосе произнесла: «Ну нет в Питере такой труппы, нет!!! Спасибо!» - и ушла прочь. После «Вишневого сада» пришел за кулисы Ицков, весь светящийся, глаза горят, молча курил, сам чему-то улыбался, потом сказал: «Отлично! Потрясающе!» Это было самой высокой похвалой.
Каждый день народу в зале прибавлялось все больше и больше. Последние «Дачники», которыми закрывали гастроли, собрали практически полный зал, а это 1200 мест. Капельдинеры БДТ, милые, благообразные старушки, пробегая мимо нас, шептали: «Нам бы такое…» Выяснилось, что самые сведущие в театральной политике Питера люди – таксисты. Кого-то они умудрялись довозить до нужного места бесплатно, стоило им только узнать, что пассажиры – артисты Омской драмы. И они помнили те памятные гастроли 84-го года.
Вдохновенно прошли показы лабораторных пьес. Омская драма и тут оказалась на высоте. Полный зал Малой сцены БДТ, яростные споры потом. Многие показы кто-то из смотревших многозначительно обозвал «уже вполне готовыми спектаклями». Авторы были счастливы. Мы только улыбались: работа ладилась.
Гостиница наша была полна иностранной публики. Они решили, вероятно, совместить полезное с приятным: днем осматривали Питер и его окрестности, а вечером толпой все усаживались в фойе перед большим экраном и смотрели футбольные матчи. После победы России над Голландией гостиницу сотряс вопль радости. Это ликовали россияне. Говорили, что на Дворцовой площади имели место потасовки между русскими и голландцами. После победы испанцев над нашими их болельщики устроили танцы на крыльце гостиницы. На гастрольном графике это не отразилось никак. Зритель смотрел, аплодировал стоя, долго кричал «браво!», вызывал на поклоны несколько раз, а потом мчался домой к телевизорам.
И были еще потрясающие по своей живости и задушевности посиделки в редакции ПТЖ (Петербургского театрального журнала). И произносились тосты за общую дружбу, за Омскую драму (традиционный, 17-й тост!), и за каждого присутствующего в отдельности, неважно: омич он или петербуржец. И прощание было не слезным, но грустным и ностальгическим, с ощущением того, что чего-то главного не сказали. Потом уже М.Ю. Дмитревская мне написала: «Ощущение, что полк ушел». И старая моя знакомая, критик Таня Джурова, задумчиво сказала: «Да, город вы взорвали…» И в какой-то питерской газете, говорят, вышел материал под названием «10 дней, которые потрясли Петербург». И прощаясь с нами, Сергей Бызгу сказал: «Ребята, ну теперь-то вы обязаны по традиции каждые 3 - 4 года приезжать». И на прощальном банкете никто не мог поговорить с Олей Никифоровой, она постоянно отвечала на телефонные звонки, принимая комплименты в адрес нашего театра.
|
