Через три с половиной месяца после Польши, отгуляв отпуск, проведя успешные гастроли в Тюмени, наш театр со спектаклем «Король умирает» Э. Ионеско отправился на другой фестиваль. Наш родной межрегиональный «Сибирский транзит» в этот раз проходил в столице Бурятии Улан-Удэ. Скажете, не заграница, и будете неправы. Забайкалье, которое хоть и находится на территории России, кажется землёй из другого мира. Эту землю хранят и оберегают иные, более древние духи. Сам воздух пропитан этим ощущением. Жизнь здесь неспешна, порой думается, что время в Улан-Удэ замерло, и снежные шапки Саян недвижно взирают на свои пределы, по которым к Байкалу несёт свои воды Селенга. Аэропорт в Улан-Удэ закрыт на ремонт, поэтому мы сначала долетели до Иркутска, и в нашем распоряжении оказалось несколько часов, которые, благодаря помощи Иркутского театра, мы провели на Байкале. И это было безумно правильно: Байкал будто готовил нас к встрече с легендами и духами, которые хранит в себе Бурятия. Тем, кто ни разу не был на Байкале, могу искренне посочувствовать. Зрелище суровое, величавое, необыкновенно прекрасное и завораживающее. Озеро-море спокойно, мощно, глубоко, оно полно той древней мудрости и силы, которая давно забыта в нашем мире. Кажется, каждая капля байкальской воды несёт в себе заряд исконной чистоты, полна мощи и энергии, которые были в мире до начала времён. Саяны на том берегу скрываются в дымке, солнечные лучи бликами отражаются на волнах, чайкам нисколько не мешают порывы баргузина: они планируют над водой, садятся на воду, плывут к тебе, полные достоинства, искоса наблюдая за тем, чем ты собираешься их угостить. Ранним утром на вокзале в Улан-Удэ нас встречали люди в национальных костюмах с приветствиями на бурятском и русском языках. На фасаде гостиницы «Бурятия» висел огромный фестивальный плакат, извещавший о проведении фестиваля весь город. Улан-Удэ расположился на холмах, на одном из таких холмов (кто-то утверждает, что это бывший курган) стоит Бурятский академический театр драмы им. Х. Намсараева, где проходила церемония открытия «Сибирского транзита». Сама по себе церемония – смесь языков: бурятского и русского,- слово «привет» звучит как «мендэ», «ура» - «хоррэ»; под марш из фильма «О бедном гусаре замолвите слово» театры шествовали по площади перед толпами зрителей и останавливались каждый у своей юрты, где потом хозяева поили водкой из пиалы и мазали лица гостей гримом, под конец – хоровод вокруг зажжённого фестивального костра. Речи в лучших советских традициях, встречи с друзьями и коллегами из других городов, знакомства. Словом, фестиваль начался по традиции громко, радостно и привычно. Наш спектакль рассчитан на камерную сцену, но желающих посмотреть было много, и поскольку играли мы на основной и единственной сцене русского драматического театра им. Бестужева, где разместились и декорации, и три больших станка с местами для зрителей, сам зал театра оказался тоже наполовину заполненным. Потом уже к нам подходили люди и сетовали: «Что бы вам не сыграть прямо на большой зал? Мы только послушать и могли, а хотелось ещё и посмотреть!» Спектакль мы не играли давно, аж с конца прошлого сезона, поэтому, наверное, и наши ощущения от него были свежи и новы. Прошёл спектакль очень хорошо, игралось с удовольствием, зритель смотрел с неменьшим воодушевлением и остро реагировал на все повороты мысли автора. Надо сразу заметить, что возрастной ценз публики колебался от 18-ти до 70-ти лет. Смотрели и молодые, и пожилые, и профессионалы, и просто любители театра. Смотрели внимательно и жадно. Видимо, тема спектакля как-то по-особому сочеталась с атмосферой, которая витает в этих краях. Здесь не думаешь о смерти, как о чём-то ужасном и неотвратимом. Буряты буддисты, а буддистская философия под смертью разумеет переход души в иное состояние. Тут смерти не боишься, о ней спокойно размышляешь, если вообще размышляешь. Наверняка, по этой причине контакт актёров и зрителей был полным и насыщенным. После спектакля люди подходили и благодарили, говоря, что ничего подобного не видели. Восторженному восприятию и благодарностям не помешал и капустник, который старательно уводил зал и участников фестиваля от мыслей о вечном, глобальном, т.е. от мыслей о великом искусстве. Фестивальный актёрский клуб как всегда и везде жил своей бесшабашной весёлой жизнью: шутки, хохмы, тосты, фотографирование группами и по отдельности, новые знакомства и рюмка-другая со старыми друзьями – настраивало на полный позитив. Утром следующего дня мы, послушав лестные слова критиков о нашем творчестве, отправились в Иволгинский дацан, где хранится нетленное тело Хамбо-ламы, несколько лет назад извлечённого из-под земли. Увидеть его не довелось (к нему допускают лишь семь дней в году), но сам дацан, буддистский монастырь, с его хуганами, молитвенными барабанами, вдумчивой и степенной жизнью, впечатляет. Ветви деревьев обвязаны разноцветными ленточками, птицы клюют рис, которым щедро посыпаны подставки барабанов, кругом тишина и спокойствие. По пути в город проезжаем место, где обнаружено гуннское городище. Словом, история и древние верования полнят эти края, и дышится, и думается здесь как-то иначе. Не так суетно, как мы привыкли дома. Фестивали дело дорогое, и часто так случается, что, отыграв спектакль, мы уезжаем, не посмотрев работы коллег. На фестивале в Улан-Удэ нам удалось увидеть спектакли иркутян и кемеровчан. Смотреть постановки коллег надо, чтобы чётче и яснее видеть свой путь в театре, понимать, на каком этапе развития ты находишься. Должен сказать, не желая никого обидеть, что Омская драма далеко впереди. Это подтверждают и премии, которые были присуждены жюри нашему театру: приз за лучшую мужскую роль Михаилу Окуневу, и приз «За лучшую режиссуру».
